Рапопорт Б.А.

Санкт-Петербургский государственный
технический университет

Из истории воровского языка в России


          Формирование в криминальном мире России стабильного ядра профессиональных преступников сопровождалось установлением специфических атрибутов их субкультуры, воровских традиций и обычаев. В криминологическом аспекте наибольший интерес представляет воровской жаргон (воровской язык). Русский криминалист В. Лебедев одним из первых указал на то, что жаргон является естественным и необходимым продуктом самой природы и культуры каждой уголовной категории.

          Поскольку речь идет о «профессии» преступника, а жаргон является ее неотъемлемым элементом, в какой-то мере отражающим также генезис профессиональной преступности, то его следует изучать достаточно полным образом, тем более, что систематизированных данных об этом в криминологии не содержится. 
          Уголовный жаргон стали серьезно изучать еще в царской России. Ряд статей и монографий увидел свет в начале века (напр., В.Тахтенберг, «Жаргон тюрьмы». СПб., 1908). Позже, в советское время, исследовать феню считалось дурным тоном, и она печаталась лишь в справочниках Министерства Внутренних Дел сугубо для служебного пользования. В 1982 году во Франкфурте-на-Майне издательство «Посев» выпустило «Словарь арго ГУЛАГа» под редакцией Б.Бен-Якова, Тогда же появилось и нью-йоркское издание «Словаря блатного жаргона в СССР». Спустя год, в Нью-Йорке В.Козловский выпустил «Собрание русских воровских словарей» в четырех томах. В начале 90-х «блатную музыку» начали печатать и в России.
          Известно, что условным языком владели уже преступники Древней Греции, в русском государстве им пользовались первые волжские разбойники. В разных странах тайный язык преступников именовался по-разному (например, арго), хотя отражал одно и то же - особенности криминального образа жизни. Л. М. Моро-Кристоф образно сравнивал язык преступников с гардеробом, где язык, имея нужду скрыть что-нибудь дурное, «облачается в слова-маски и рубище метафоры».
          На Руси этот язык известен под названием «феня». В.И. Даль назвал уголовный жаргон «блатной музыкой», которую в прошлых столетиях сочиняли «столичные мазурики, жулики, воры и карманники». По его словам, эта «музыка» была разработана столичными мошенниками, карманниками и ворами разного промысла, конокрадами и барышниками. Однако это высказывание далеко не полностью отражает характер возникновения жаргона. Процесс его формирования достаточно сложен и связан со многими социальными факторами.
          Среди ученых нет единого мнения о времени зарождения жаргона русских преступников. Языковед А. Шор относил начало его возникновения к XVIII веку (в странах Западной Европы он появился уже в ХШ веке). В. Тахтенберг утверждал, что жаргон (феня) возник из языка офеней (коробейников), слова которых были им найдены в рукописях XVII века, и напоминает языки некоторых этнических групп, в том числе африканских и греческих. Некоторые исследователи считают, что в VII веке на Руси проживал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память только в русских былинах. Археологи не отрицают эту версию, но пока прямых подтверждений не найдено.
          Язык офеней передавался поколениями, и вскоре его стали употреблять нищие, бродячие музыканты, конокрады, проститутки. Феней не просто общались, ею шифровали устную и письменную информацию, стремясь утаить смысл от лишних глаз и ушей. Жаргон вошел в воровские шайки, остроги и темницы, проник на каторгу. Их коренные обитатели даже отвыкли от родной речи, путая слова и выражения.
          Другие связывают зарождение жаргонизмов с появлением волжских разбойников. Представляется, что указанные точки зрения авторов следует отнести не ко времени зарождения воровского жаргона, а к периоду его окончательного формирования в преступном мире России. Возникновение же тайного языка преступников относится к более раннему периоду, когда на Руси происходило деление общества на классы и, как следствие этого, наблюдалось появление и рост преступности. Выработка жаргона происходила, как отмечал языковед Б.А. Ларин, стихийно и диктовалась своего рода необходимостью, в связи с чем тайная речь воровской организации развивалась вместе с преступниками. Поэтому анализ жаргона позволяет сделать вывод о том, что уголовно-профессиональный язык отдельных категорий преступников, преимущественно воров, окончательно утвердился в России уже в первой половине XVIII века. В то время у карманных воров, например, насчитывалось до 140 специальных жаргонизмов.
          Жаргонное наследие в начале века насчитывало почти четыре тысячи слов и выражений. Тюремно-лагерная политика СССР для криминального языка открыла целую эпоху. В течении десятилетий жаргон изменялся и дополнялся. Лексический запас современной уголовной среды, судя по изданным словарям, включает свыше десяти тысяч слов и выражений. Многие применяются крайне редко, но все же используются. Но это пассивный запас. Для общения блатарю достаточно 300-400 слов, хотя понимает он гораздо больше.
          При этом отмечается интенсивное распространение воровского языка и пополнение его новыми жаргонизмами. Последнее, очевидно, можно объяснить не только увеличением категории профессиональных преступников, но и многонациональным составом, что приводило, особенно в условиях каторги, к слиянию жаргонизмов представителей различных народов. Так, из польского языка в русский воровской жаргон перешли слова «капать» - доносить, «коцать» - бить, «мент» - тюремный надзиратель; из украинского: «хавать» - есть, «хомка» - нож, «торбохват» — арестант; из цыганского: «чувиха» - проститутка, «марать» - убивать, «тыритъ» — воровать; из тюркского: «яманый» - плохой, «кича» — тюрьма.
          Ученые прошлого (М. М. Фридман, Г. Н. Брейтман) и современные (М. Н. Грачев) отмечали, что общими для различных категорий жаргонов русского арго явились многие элементы еврейской «блатной музыки». Это обуславливалось двумя причинами.
          Во-первых, некоторые группы еврейского населения дореволюционной России по роду своей деятельности стояли близко к преступному миру. Таковыми были содержатели игорных домов, питейных заведений, ростовщики и даже скупщики краденого. Специфика подобного рода занятий требовала нередко общения с уголовными элементами и известной конспирации, для чего использовался жаргон.
          Во-вторых, у евреев имелся разговорный язык идиш, благодаря которому они общались между собой. Элементы идиша нашли значительное распространение в русском жаргоне. В частности, «шайка» — от еврейского «общество», «мусор» - от еврейского «доносчик», «хевра» - «группа карманников».
          Значительное влияние на процесс развития воровского арго оказал также более «опытный» преступный мир стран Западной Европы, особенно с развитием капитализма в России, расширением ее внешних, культурных и экономических связей.
          Причем заимствование шло как из литературного языка, так и из языка профессиональных преступников. Например, из немецкого языка были заимствованы такие слова — жаргонизмы, как «фраер» - общее название жертвы, «гутен морген» — утренняя кража; из французского: «шпана» - мелкий вор, «марьяжить» - завлекать; из английского: «шоп» - магазинный вор, «шкет» -подросток; из венгерского: «хаза» - притон.
          «Блатная музыка» развивалась быстро и сумбурно. Каждая малина (преступная группа), каждая кича (тюрьма) пополняла воровскую речь все новыми словами и выражениями. Определить их общий объем даже приблизительно невозможно. Каждая малина стремилась иметь свой тайный язык. Иногда слово рождалось, употреблялось несколько раз в разговорах или малявах (письмах) и исчезало. Огромный кладезь воровской словесной мудрости полностью востребовать блатному миру невозможно. Подобная участь присуща любому языку, словари которого регистрируют намного больше, чем требуется для активного общения. Но, несмотря на грандиозную производительность, воровской жаргон не стал богатым и полноценным языком. «Блатная музыка» больше действует на эмоции, чем на интеллект. Академик Дмитрий Лихачев в статье «Черты первобытного примитивизма воровской речи» писал о том что, воровская речь должка изобличать в воре «своего», доказывать его полную принадлежность воровскому миру наряду с другими признаками, которыми вор всячески старается выделится в окружающей его среде, подчеркивая свое воровское достоинство и особенности поведения: манера носить кепку, надвигая ее на глаза, модная в воровской среде одежда, походка, жестикуляция, татуировка, от которой не отказываются воры, даже несмотря на явный вред, который она им приносит, выдавая их агентам уголовного розыска.
          Не зная точно употребление и смысл блатных выражений, нельзя завоевать какого бы то ни было признания и авторитета.
          Блатари ненавидят наблатыкованных, то есть тех, кто подражает им, разрушая всю патетику преступной речи. Вор отличается от фраера тем, что ботает по фене (разговаривает на воровском жаргоне) всерьез, а фраер употребляет блатные выражения в шутку, с иронией. Намеренная вульгаризация своей речи выдает наблатыкованного.
          Криминальный мир делится на узкие специализации преступной деятельности: карманники, щулера, наркоторговцы, фальшивомонетчики, грабители и др.. В связи с этим воровское арго делится на три разновидности, каждой из которых присущи свои лексические и коммуникативные особенности, делящиеся на узкие специализации преступной деятельности: карманники, щулера, наркоторговцы, фальшивомонетчики, грабители и др.: 
  1.Общеуголовный жаргон, отражающий суть воровского языка;
  2.«Тюремный» жаргон, типичный для мест лишения свободы;
  3.Специально-профессиональный жаргон, характерами только для преступников-профессионалов, который в свою очередь делится по специализациям преступной деятельности.
          В 50% случаев совершения преступлений к нему прибегают карманные воры, 70-80% - шулера, почти в 100% - сбытчики похищенного и расхитители.
          Особенностью современного профессионального жаргона являются его региональные диалекты, а также относительно быстрое пополнение новыми жаргонизмами в связи с устареванием многих слов и выражений, но главным образом из-за их известности правоохранительным органам.
          Существенное влияние на развитие жаргона преступников оказывает «молодежный» сленг, наполовину состоящий из словосочетаний и сокращений иностранных слов, преимущественно английских.
          Воровское арго сродни иностранному языку: овладеть им, лишь прочитав словарь, нельзя. Понимание воровской речи - первый шаг к познанию блатного мира. Его нужно изучать, чтобы не стать его очередной жертвой.